Калашников vs
Калашников vs. Шмайссер, или в сотый раз об одном и том же
Установка в Москве памятника знаменитому советскому и российскому оружейнику М.Т. Калашникову сопровождается целой чередой скандалов. На днях один из авторов Warspot, Юрий Пашолок, указал в своём блоге на досадную ошибку, допущенную скульпторами, разместившими на памятнике создателю легендарного АК взрыв-схему пресловутого «штурмгевера». Всё это заставляет не в первый раз обратиться к вопросу, который, казалось бы, для людей мало-мальски интересующихся историей стрелкового оружия должен быть закрыт давно и навсегда. Тем не менее, страсти кипят не шуточные, и придётся ещё раз объяснить, чего общего и в чем различия в конструкциях двух оружейников, и как вышло, что разработка никому не известного сержанта превратилась в один из символов СССР, не потускневший и в современной России.
Страсти по промежуточному патрону
Итак, в каких отношениях состоят советский автомат и немецкий «штурмгевер»? Обычно самые далёкие от темы и попросту недалёкие начинают рассуждения о сильном внешнем сходстве АК и StG 44, что, в общем-то, и не удивительно – назначение у оружия одно, эпоха тоже одна, компоновка, в силу принятых решений и назначения, схожая. Только вот началась эта компоновка не со «штурмгевера» – пионером тут был вовсе не Шмайссер.
Вот на иллюстрации выше ручной пулемёт (или автоматическая винтовка) конструкции американца Льюиса модели 1923 года. Штука хоть и мелкосерийная, но для своего времени хорошо известная и испытывавшаяся в самых разных странах. Если отрешиться от сошек и габаритов пулемёта, определяемых стандартным винтовочным патроном – что мы видим? Та же отдельная пистолетная рукоятка, тот же примыкаемый снизу рожковый магазин, то же верхнее расположение газоотводной трубки, и даже длинный ход поршня и запирание поворотом затвора – те же. Привет, АК!
Далее, патрон. Во-первых, Шмайссер к созданию промежуточного патрона никакого отношения не имел. В 1940 году в рамках контракта HWaA (Heereswaffenamt – Управление вооружений сухопутных сил вермахта) выдали тактико-технические требования к новому автоматическому оружию и готовый патрон, уже созданный фирмой «Польте». При этом работы в Германии над специальным армейским промежуточным патроном были начаты в 1935 году, а вообще в мире – ещё в 1918 году!
При этом о таких работах было прекрасно известно и в СССР. Ещё в середине 30-х известный конструктор и оружейный историк В.Е. Маркевич призывал делать пистолеты-пулемёты (автоматические карабины) не под пистолетные патроны, а под винтовочные уменьшенного калибра и мощности, указывая в качестве хорошей отправной точки патрон .25 Remington. Почему ни в 1918 году, ни 10–15 лет спустя вроде бы витавшая в воздухе идея промежуточного патрона «не выстрелила»? Разумеется, всех точных причин мы знать не можем, но построить разумные предположения нам никто не мешает.
Во-первых, высокопоставленные армейские чины чаще всего по натуре своей консервативны и не любят рисковать карьерой во имя новшеств, чья полезность не очевидна. Большая часть генералитета того периода была воспитана и обучена ещё в эпоху магазинных винтовок с отсечкой магазина, стрельбы залпами и штыковых атак в плотном строю. Идея массового вооружения рядового пехотинца скорострельным автоматическим оружием была во многом чужда большинству таких военачальников.
Во-вторых, невзирая на очевидную экономию в материалах и затратах на производство и доставку каждого промежуточного патрона на поле боя, значительно увеличившийся у автоматического оружия по сравнению с магазинными винтовками расход патронов всё равно означал повышение нагрузки как на производство, так и на логистику.
В-третьих, к моменту окончания Первой мировой войны пулемёт стал неотъемлемым элементом вооружения пехоты. Использование существенно ослабленного промежуточного патрона в пулемётах, особенно станковых, означало резкую потерю эффективности их огня по всем типам целей. Это, в свою очередь, означало необходимость введения нового «ослабленного» патрона параллельно с уже существующим винтовочным, а не вместо него, что также усложняло логистику.
Наконец, вплоть до конца 30-х годов в число типичных целей для огня индивидуального стрелкового оружия пехоты входила не только пехота противника, но и такие цели как лошади, бронеавтомобили и низколетящие аэропланы. Использование ослабленного промежуточного патрона могло резко снизить возможности пехоты по борьбе с этими целями, что тоже считалось недопустимым. По этой причине в межвоенный период в СССР перспективным видом вооружения пехоты стала самозарядная винтовка под обычный трёхлинейный патрон, а «передовые» немцы вообще оставили в качестве основного оружия пехотинца обычную магазинную винтовку Маузера, построив огневую мощь пехотного отделения на базе единого пулемёта.
Начавшаяся Вторая мировая война с её повышенной механизацией и стремительно развивавшимися операциями быстро и наглядно доказала, что при боевых столкновениях больших масс пехоты основное значение имеют не точность стрельбы или мощность боеприпаса, а общее количество выстрелов, сделанных в сторону противника. По собранным уже после войны данным, в среднем на одного убитого солдата приходилось от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч выстрелов. Более того, кавалерия сходила со сцены, а развитие бронетехники и авиации сделало их малоуязвимыми даже для самых мощных винтовочных патронов. Справедливости ради, надо сказать, что понимание этого факта пришло к германским военным экспертам ещё в середине 30-х годов, и они начали серьёзные работы над оружием под промежуточный патрон.
При этом резкому росту популярности появившихся в 1943–1944 гг. серийных «штурмгеверов» более всего способствовал подкрадывавшийся к вермахту и всей нацистской Германии известный пушной зверь. Превосходный пулемёт MG 34 был дорог и сложен в производстве, при этом станок к нему тоже был непрост, а для использования только в роли ручного пулемёта он, как и его наследник MG 42, был явно тяжеловат. Создать же удачную самозарядную винтовку у немцев не получилось.
Это привело к активному использованию в вермахте трофейных пулемётов всевозможных образцов – особой популярностью пользовались чешские ZB-26, но не брезговали немцы и французскими «Гочкиссами» и советскими «Дегтяревыми». В итоге к 1943 году стало очевидно, что на «решающей дистанции» пехотного боя – 300 метров и ближе – пехота вермахта по плотности огня начинает уступать как бойцам Красной Армии с ППШ, СВТ-40 и ДПМ, так и американцам с их самозарядками M1 Garand и M1 Carbine, а также автоматической винтовкой Браунинга BAR M1918A2.
Никем не отвергается тот факт, что серьёзные работы в СССР в направлении создания промежуточного патрона и оружия под него начались под влиянием немецких трофеев, захваченных весной-летом 1943 года на Северо-Западном фронте, но далее они шли вполне самостоятельно. Прямое тому доказательство – к 1945 году, когда приснопамятный Хуго Шмайссер ещё сидел в КБ компании «Хенель» и пытался сочинить для вермахта ещё более дешёвый StG 45, в СССР уже имелись прототипы целого семейства оружия под промежуточный патрон – магазинных и самозарядных карабинов, ручных пулемётов и автоматов.
К тому моменту, когда в гости к герру Шмайссеру дошли союзники и попросили поднять руки вверх, в СССР уже имелись подготовленные к войсковым испытаниям автоматы Судаева АС-44, а также их конкуренты от Токарева, Дегтярева и ещё многих конструкторов – обошлись и без Шмайссера в Ижевске.
О том, почему Ижевск не Ковров, а штамповка – не фрезеровка
В 1946 году в СССР шёл уже очередной этап конкурса, в котором, помимо других конструкторов, принимал участие и сержант Калашников. К тому моменту он был сотрудником Научно-исследовательского полигона стрелкового оружия (НИПСВО КА) в подмосковном Щурово, где имел возможность близко познакомиться не только с самыми разными трофейными и полученными по ленд-лизу образцами оружия, но и с опытными отечественными системами, проходившими испытания на полигоне. Кроме того, сотрудники полигона, чрезвычайно опытные и знающие офицеры, также могли делиться опытом с молодым сержантом.
Дальнейшая история в принципе известна – после неудачи в первом туре конкурса 1946 года Калашников получил разрешение участвовать во втором и отправился переделывать свой будущий опытный АК-47 в Ковров, вотчину прославленного Дегтярёва и его школы. Ковров, если посмотреть на карту, находится примерно в 900 километрах от Ижевска, где в это же время «томился в застенках» Хуго Шмайссер.
Разумеется, в каноническую советскую историю о том, как одиночка-самоучка сержант «из ничего» создал отличный автомат, поверить сложно. Естественно, ему помогали – и приданный в Коврове конструктор А.А. Зайцев, и сотрудники полигона. Калашников (а может и Зайцев – сейчас сложно понять) смело заимствовал удачные решения у соперников по конкурсу, в первую очередь, вероятно, у туляка А.А. Булкина. В этом нет ничего предосудительного – более того, в то время любое заимствование, ведущее к успеху, только приветствовалось. В самом деле: вся интеллектуальная собственность в СССР принадлежала народу, читай – государству. Более того, этот процесс по большей части обусловливался не личной инициативой конструктора, а рекомендациями со стороны заказчика.
Так что и в создании АК-47 следа руки лично Шмайссера усмотреть решительно невозможно, даже косвенно: уж очень много различий в компоновке всех его основных узлов со «штурмгевером». Да, в автомате Калашникова много заимствованных решений. Более того, оригинальных, принципиально новых узлов в нём практически нет, – равно как и в немецкой конструкции. Не верите? Сравните устройство StG 44 и, скажем, чешского ручного пулемёта ZB-26, созданного, соответственно, в 1926 году… Весь ключ – именно в технических и инженерных решениях по компоновке и объединению известных конструкций узлов и деталей в единое работающее целое, и тут АК и StG разнятся очень сильно.
Ну и, наконец, третий этап – когда Калашников с уже готовым автоматом приехал в 1947 году в Ижевск налаживать серийное производство. Конструкция АК к этому моменту уже «устаканилась», и всё, чем теоретически мог помочь германский специалист на этом этапе – это наладкой серийного производства с широким применением штамповки. Но и тут тоже вышел конфуз – Ижевский завод оказался не готов выдерживать нужное качество штамповки, термообработки и клёпки ствольных коробок, так что в 1950 году конструкторам «Ижмаша» пришлось создавать для АК новую фрезерованную ствольную коробку. В этом помощь «съевшего собаку» на штамповке Шмайссера им была нужна как той же собаке пятая нога. В итоге Хуго Шмайссер вместе с Карлом Барнитцке и другими своими коллегами ещё какое-то время продолжал без особого толку есть советский хлеб, а потом был с миром отослан на историческую родину.
У кого заимствовал Калашников?
Стоить заметить, что если и говорить о влиянии иностранных конструкторов на творчество Калашникова вообще и его знаменитый автомат в частности, то здесь куда больше оснований вспомнить о другом западном оружейнике – американце Джоне Гаранде. Так, по поводу разработанного в 1944 году совместно с ещё одним сотрудником полигона самозарядным карабином СККП (самозарядный карабин Калашникова и Петрова) в отчётах прямо отмечалось:
«Карабин Калашникова и Петрова конструировался и разрабатывался по типу самозарядной винтовки Гаранда, вследствие чего в карабине Калашникова и Петрова несколько сборок и механизмов по конструктивному оформлению и принципу действия разработано аналогично самозарядной винтовке Гаранда, например: запирание канала ствола, питание, ударно-спусковой механизм, крепление ствольной коробки».
При этом в том же отчёте далее упоминалось, что подобная система запирания уже применялась в советских опытных винтовках, причём, задолго до того, как в СССР получили возможность детально изучить переданные в рамках ленд-лиза американские самозарядки. Это лишний раз показывает, что реальное значение имеет не то, кто именно первым дошёл до того или иного конструкторского решения, а кто сумел применить его наиболее удачно.
Именно свой доработанный вариант системы запирания ствола М.Т. Калашников и сделал основой, вокруг которой выстраивались те или иные решения будущего АК.
Что же касается применённых в АК заимствований, особенно сделанных у коллег по конкурсу, то в этом плане все участники находились в равном положении. Более того, опубликованные ныне документы дают возможность предположить, что как минимум, часть, если не все подобные «внедрения» были даны в виде рекомендаций по доработке офицерами полигона. Так, например, фраза «изменена конструкция спускового механизма (принята схема механизма чехословацкой винтовки ZH-29)» в списке произведённых доработок повторяется дважды – как для образца Калашникова, так и для образца конструктора А.А. Дементьева из ковровского КБ-2. При этом за конструктором оставалось право следовать рекомендациям или игнорировать их, но если у Калашникова перед последним этапом список неучтённых рекомендаций состоял из трёх позиций, то у его ближайшего конкурента Булкина – из пяти, а у оказавшегося на последнем этапе аутсайдером Дементьева – из девяти. Как видно, в этом отношении возможности были равные у всех, а вот желание прислушиваться к советам – нет.
Ну и, наконец, подводя итог теме «от кого чего в АК», нельзя не упомянуть об ещё одном образце, который, хотя и не является донором отдельных конструктивных решений, зато вполне претендует на роль такового концептуально – речь идёт о пистолете-пулемёте А.И. Судаева. Именно при его создании в ходе конкурса 1942 года Алексей Иванович рассчитал работу автоматики таким образом, чтобы система имела избыточный запас энергии. Это позволило его образцу по надёжности обойти всех прочих соперников, включая очень удачный вариант Г.С. Шпагина ППШ-2.
Именно на надёжность автомата сделал свою ставку и Калашников. У его главного конкурента Булкина работа подвижных частей была рассчитана таким образом, чтобы минимизировать удар при откате назад. Это позволило добиться хорошей кучности при автоматической стрельбе из неустойчивых положений, но не оставило запаса на проблемы при загрязнении. Напротив, у образца Калашникова подвижная масса приходила в заднее положение с изрядным запасом энергии. Это отрицательно сказалось на точности/кучности автоматической стрельбы, но положительно – на функционировании автомата при загрязнении.
В итоге, как известно, на последних испытаниях образец Калашникова уложился в нормативы технического задания конкурса по надёжности, а Булкина – по кучности боя при стрельбе коротким очередями с упора. Это не стало следствием чьих-то навязанных решений. Оба конструктора, осознав, что полностью уложиться в заданные параметры невозможно, сами выбрали, какому показателю следует отдать преимущество. Решение Михаила Тимофеевича сделать ставку на надёжность, как и ранее у Алексея Судаева, оказалось правильным выбором. И этот выбор – то, что сделало АК-47 и его потомков одним из символов СССР, Российской Федерации и вообще второй половины XX века – мог сделать лишь он сам.
Содержание
Как ни странно, автомат Калашникова был разработан конструктором Михаилом Тимофеевичем Калашниковым в 1947 году и в 1949 году (вместе с СКС-45 и РПД-44) в СССР был принят на вооружение под названием «7,62-мм автомат Калашникова обр. 1949 года», сокращенно АК. Название «АК-47» широко распространено в быту, в популярной и художественной литературе, но правильным его считать нельзя: в методичках и наставлениях данный образец оружия именуется «АК», название же АК-47 носил один из предсерийных образцов (опознаётся по длинному деревянному цевью), а также малая серия прототипов № 2 (1500 шт) произведённая весной 1948 года для войсковых испытаний перед вводом труЪ-АК (таки попали в инструкцию-методичку 1949 года по обращению с огнестрелом… для танкистов).
Строго говоря, «АК» — это «Автоматический карабин», собранный из представленных на конкурс образцов нач. полигона по фамилии Лютый и инженером Пчелинцевым.
Снят «просто А Ка» с производства в 1959 году, ибо заменён АКМ, которого в 1974 г. сменил АК-74, которого в свою очередь в 1993 г. сменил АК-74М. При этом Стоял и стоит на вооружении до сих пор в России и в более, чем сотне других стран. В Мозамбике, Зимбабве и Восточном Тиморе состоит даже на гербе (а в Мозамбике так ещё и на флаге). Имеет тысячи модификаций, в том числе, под разные типы патронов, и вместе с ними составляет 15% стрелкового оружия в мире.
Предшественником АК являлся АК-46, провалившийся по надежности в первом туре конкурса на автоматическое оружие под патрон 7,62х41 и спешно перекомпонованный путем творческого заимствования откуда можно (Холек и его ZH-29, Браунинг и его многочисленные решения) и откуда нельзя (соперники по конкурсу Дементьев, Булкин, Токарев, Коробов, Судаев [1] … Всего 12 человек. Основные — Токарев и Судаев, вышедщие на фронтовые истытания своих АК в 1944—1945 гг.). Забавно, что самое похожее на АК-46 по компоновке оружие — это опытные образцы Стоунера c обычным газовым поршнем, из которых потом выросла АR-10, предшественница знаменитой M-16, а переделочные комплекты для М-клонов (из .223 в 7.62х39) имеют небольшую, но стабильную рыночную нишу. Затвор, по факту, от пушки MG-151 (или от пулемёта MG-131, мало чем отличавшихся друг от друга), который разработан в Германии то ли в 1916, то ли в 1923 году (разные источники указывают разные даты).
Устройство и компоновка
Это автоматическое оружие, использующее газовый двигатель, рабочий ход поршня длинный.
Ствольная коробка штампованная, выпускалась из стального листа. Аналогичным методом выпускались корпуса УСМ, который фиксировался на ствольной коробке при помощи шарнира, вместе с рукояткой.
Ручка пистолетной формы.
При разборке оружия описанный узел откидывается вниз и вперед.
Деревянный приклад с пружиной отсоединялся после отжимания поперечного штифта, который собирался на пружине.
Питание
Боезапас подается из двухрядного секторного магазина, который рассчитан на 30 патронов. Недостатком питания были слабые пружины, которые не обеспечивали надлежащей подачи боеприпасов при полной загрузке. Оптимальной считалось 25 патронов.
Чтобы решить эту проблему разрабатывались магазины на 25 зарядов, но выпускались они в ограниченном количестве. Позже просто появился стопор, который ограничил вместимость до оптимального значения.
Для подключения магазина нужно было нажать кнопочный фиксатор.
Автоматика
Автоматика штурмовой винтовки построена на газоотводной схеме, при которой газы уходят через отверстие в стенке ствола. За счет перекашивания затвора по вертикальной оси происходит запирание канала ствола. Механизм этого процесса работает за счет взаимодействия наклонных выступов на раме и затворе. Газовая камора нерегулируемая, ее заглушка снимается только при обслуживании. Газовый поршень и шток соединены с затворным стеблем.
Приклад и возвратная пружина
Внутри приклада установлена возвратная пружина, что усложнило создание складной модели.
УСМ курковый, позволяет вести бой одиночными выстрелами и автоматически. На спусковой коробке размещен переводчик режимов, снаружи выглядит, как кнопка с рифлением, передвигающаяся в одной плоскости. Автоматическая стрельба обозначается — D, одиночные — Е.
Ниже переводчика находится флажковый предохранитель, в положении F он блокирует спусковой крючок.
Ствол
Длина ствола автомата 419 мм, что достаточно с учетом эффективной дистанции ведения боя — более 800 метров.
Изначально автомат должен был стрелять винтовочными гранатами, для этого на конце ствола нарезалась резьба. Она позволяла накрутить пламегаситель, гранатомет. Однако, от последних быстро отказались, так как это средство оказалось бесперспективным. Для защиты резьбы использовалась специальная гайка.
Толщина ствола не позволила установить гранатомет от армейской винтовки, потому было решено добавить уступ сверху ствола, переделать основание мушки.
Разрабатывалось так же множество приспособлений для стрельбы из укрытий, а так же охвата мертвых зон бронетехники. Не всегда танки и самоходки могли действовать под прикрытием пехоты, в этом случае солдаты союзников легко уничтожали машины, подбираясь к ним вплотную. Чтобы через существующие бойницы охватить все непростреливаемые сектора, были сконструированы изогнутые стволы.
Использовались следующие варианты:
- угол 30 градусов;
- 45;
- 90.
Именно последние использовались на бронетехнике, но их отличал минимальный ресурс — около 2000 выстрелов, после чего точность заметно падала.
Для пехоты использовались насадки 30- и 45-градусные. Последние быстро приходили в негодность, потому на поздних испытаниях появлялись только первые.
О прицельных приспособлениях
Немецкая винтовка оснащена секторным прицелом, позволяющим производить эффективную стрельбу на расстоянии до 800 метров. Устройство представлено специальной прицельной планкой, с нанесенными на ней делениями.
Каждое из них рассчитано на дальность 50 метров. Для прорези и мушки предусмотрена треугольная форма. Дополнительно немецкую винтовку можно оснащать оптическим и инфракрасным прицелом. Использование боеприпасов малой мощности обеспечивает безопасную эксплуатацию оптических приспособлений.
В автомате Калашникова также используется прицельное приспособление, которое относится к секторному типу. Градация на прицельной планке рассчитана до 800 метров. В отличие от немецкой винтовки, «шаг» одного деления соответствует 100 метрам. Дополнительно планка имеет специальное деление, которое обозначается буквой «П», указывающей на то, что оружие установлено на прямой выстрел. Дистанция для ведения такого огня 350 метров. Гривко прицела стало местом для расположения целика с прямоугольной прорезью. Дульная часть ствола оснащена мушкой. Устанавливается та на массивное треугольное основание. Стремясь определить среднюю точку попадания, стрелок может мушку ввинчивать или вывинчивать. Чтобы наладить оружие в горизонтальной плоскости, мушку нужно передвинуть в нужную сторону. Для некоторых модификаций разработаны специальные кронштейны, которые позволяют устанавливать на оружие оптические и ночные прицелы.
Как нарисовать М16 карандашом поэтапно
Но АК-47 стал очевидным развитием созданного в 1944 году карабина Калашникова. Все труды над АК-47 производились вовсе не в Ижевске, а в Коврове. Дейкин с Лютым были превосходными профессионалами, но при этом – просто инженерами испытателями, хотя опыт работы конструкторской у них имелся. Лютый долго руководил в НИПСМВО самим Калашниковым. Как раз под их руководством велись конкурсные испытания оружий в период с 1944 по 1947 годы. А значит, участие их в конструкторских разработках совершенно исключено.
Ни один из участников соревнования не может его судить. Дейкин с Лютым, руководившие конкурсом, помогали Калашникову. Правда, благодаря личному с ним знакомству Калашников получил разрешение разрабатывать провалившийся на конкурсе АК-46 , а также рекомендации к ее производству. Чего уж точно не было, так это равных условий с прочими конструкторами. Возможно, от них МТК получил данные и о технических решениях АБ-46. Именно по настоянию Зайцева была значительно переработана конструкция АК-46. Правда, в то время он был не очень опытным молоденьким конструктором, получившим профильное образование. Во многом из-за этого именно АК-47 оказался объективно лучшим из всех образцов.
Сотрудничество с Калашниковым оказалось для него первым опытом конструкторской работы. При этом невозможно отрицать значительный вклад Зайцева и В. Может статься, если бы условия реально оказались для всех равными, то победить бы смог иной конструктор. Как это нередко случается, слава произведения опередила славу его создателя. Калашников активно продолжал вести конструкторскую деятельность не только до, но и после наступления пенсионного возраста.
На Ижмаше он трудился до самых последних дней, преимущественно, в качестве консультанта. Ряд последних его работ, хотя и далеко не все, базируется на схеме АК. Среди тех, что приняли на вооружение, особенного внимания заслужил единый пулемет ПК.
Принцип действия
Автомат использует в работе энергию пороховых газов, вывод которых осуществляется через специальное верхнее отверстие в стволе. Перед выстрелом боеприпас подается в ствольный патронник. Стрелок, используя специальную рукоятку, оттягивает затворную раму назад. Данная процедура называется «передергиванием затвора». Пройдя свободный ход на всю длину, рама своим фигурным пазом взаимодействует с затворным выступом. Она проворачивает его против часовой стрелки. После того как выступы покинут боевые упоры, расположенные на ствольной коробке, произойдет отпирание ствольного канала. Затем рама и затвор начинают совместное движение.
Товарищ Калашников (во многих версиях, как и все русские) был алкоголиком, слабоумным и просто унтерменшем. Он не умел писать, или даже читать чертежи, был малограмотен. К тому же, то, что по официальной версии он больше ничего не сделал, как до-, так и после изобретения АК-47, делает официальную версию создания АК-47 ещё менее достоверной. Согласно другой версии, все остальные приписываемые товарищу Калашникову изобретения были созданы за десятилетия до него.
Также существует более мягкая версия Субверсия: Михаил Тимофеевич был мужиком даровитым и смекалистым — мушку к АК-47 подобрать помог, а по версии наиболее к нему лояльных оппонентов ещё и модифицировал АК и много чего ещё изобрёл, как до- так и после АК-47,— но он был молод и происходил из рабоче-крестьянской семьи, а для создания на ровном месте столь революционного оружия как АК-47, необходимо родиться в семье инженеров, — толи чтобы с детства изучать технику, либо дабы получить особые гены инженера, — иметь более богатые опыт и практику, постигающиеся десятилетиями, как у Хуго Шмайсера, а Михаилу Тимофеевичу в то время было всего 23 года.
Также во внимании — сходство нескольких деталей АК-47 с Stg-43 Шмайсера и MKb-42(W) Вальтера. А ещё, в качестве доказательства, что Хуго Шмайсер работал в СССР, а по некоторым версиям — даже возглавлял разработку АК-47, 1946—1952, и что жаловался на кражу его интеллектуальной собственности, приводится письмо Хуго Шмайсера, текст которого приведён ниже. А когда гера Шмайсера спросили насчёт сотрудничества с товарищем Калашниковым, он ответил, что давал несколько советов.
Калашников vs. Шмайссер, или в сотый раз об одном и том же
Установка в Москве памятника знаменитому советскому и российскому оружейнику М.Т. Калашникову сопровождается целой чередой скандалов. На днях один из авторов Warspot, Юрий Пашолок, указал в своём блоге на досадную ошибку, допущенную скульпторами, разместившими на памятнике создателю легендарного АК взрыв-схему пресловутого «штурмгевера». Всё это заставляет не в первый раз обратиться к вопросу, который, казалось бы, для людей мало-мальски интересующихся историей стрелкового оружия должен быть закрыт давно и навсегда. Тем не менее, страсти кипят не шуточные, и придётся ещё раз объяснить, чего общего и в чем различия в конструкциях двух оружейников, и как вышло, что разработка никому не известного сержанта превратилась в один из символов СССР, не потускневший и в современной России.
Страсти по промежуточному патрону
Итак, в каких отношениях состоят советский автомат и немецкий «штурмгевер»? Обычно самые далёкие от темы и попросту недалёкие начинают рассуждения о сильном внешнем сходстве АК и StG 44, что, в общем-то, и не удивительно – назначение у оружия одно, эпоха тоже одна, компоновка, в силу принятых решений и назначения, схожая. Только вот началась эта компоновка не со «штурмгевера» – пионером тут был вовсе не Шмайссер.
Вот на иллюстрации выше ручной пулемёт (или автоматическая винтовка) конструкции американца Льюиса модели 1923 года. Штука хоть и мелкосерийная, но для своего времени хорошо известная и испытывавшаяся в самых разных странах. Если отрешиться от сошек и габаритов пулемёта, определяемых стандартным винтовочным патроном – что мы видим? Та же отдельная пистолетная рукоятка, тот же примыкаемый снизу рожковый магазин, то же верхнее расположение газоотводной трубки, и даже длинный ход поршня и запирание поворотом затвора – те же. Привет, АК!
Далее, патрон. Во-первых, Шмайссер к созданию промежуточного патрона никакого отношения не имел. В 1940 году в рамках контракта HWaA (Heereswaffenamt – Управление вооружений сухопутных сил вермахта) выдали тактико-технические требования к новому автоматическому оружию и готовый патрон, уже созданный фирмой «Польте». При этом работы в Германии над специальным армейским промежуточным патроном были начаты в 1935 году, а вообще в мире – ещё в 1918 году!
При этом о таких работах было прекрасно известно и в СССР. Ещё в середине 30-х известный конструктор и оружейный историк В.Е. Маркевич призывал делать пистолеты-пулемёты (автоматические карабины) не под пистолетные патроны, а под винтовочные уменьшенного калибра и мощности, указывая в качестве хорошей отправной точки патрон .25 Remington. Почему ни в 1918 году, ни 10–15 лет спустя вроде бы витавшая в воздухе идея промежуточного патрона «не выстрелила»? Разумеется, всех точных причин мы знать не можем, но построить разумные предположения нам никто не мешает.
Во-первых, высокопоставленные армейские чины чаще всего по натуре своей консервативны и не любят рисковать карьерой во имя новшеств, чья полезность не очевидна. Большая часть генералитета того периода была воспитана и обучена ещё в эпоху магазинных винтовок с отсечкой магазина, стрельбы залпами и штыковых атак в плотном строю. Идея массового вооружения рядового пехотинца скорострельным автоматическим оружием была во многом чужда большинству таких военачальников.
Во-вторых, невзирая на очевидную экономию в материалах и затратах на производство и доставку каждого промежуточного патрона на поле боя, значительно увеличившийся у автоматического оружия по сравнению с магазинными винтовками расход патронов всё равно означал повышение нагрузки как на производство, так и на логистику.
В-третьих, к моменту окончания Первой мировой войны пулемёт стал неотъемлемым элементом вооружения пехоты. Использование существенно ослабленного промежуточного патрона в пулемётах, особенно станковых, означало резкую потерю эффективности их огня по всем типам целей. Это, в свою очередь, означало необходимость введения нового «ослабленного» патрона параллельно с уже существующим винтовочным, а не вместо него, что также усложняло логистику.
Наконец, вплоть до конца 30-х годов в число типичных целей для огня индивидуального стрелкового оружия пехоты входила не только пехота противника, но и такие цели как лошади, бронеавтомобили и низколетящие аэропланы. Использование ослабленного промежуточного патрона могло резко снизить возможности пехоты по борьбе с этими целями, что тоже считалось недопустимым. По этой причине в межвоенный период в СССР перспективным видом вооружения пехоты стала самозарядная винтовка под обычный трёхлинейный патрон, а «передовые» немцы вообще оставили в качестве основного оружия пехотинца обычную магазинную винтовку Маузера, построив огневую мощь пехотного отделения на базе единого пулемёта.
Начавшаяся Вторая мировая война с её повышенной механизацией и стремительно развивавшимися операциями быстро и наглядно доказала, что при боевых столкновениях больших масс пехоты основное значение имеют не точность стрельбы или мощность боеприпаса, а общее количество выстрелов, сделанных в сторону противника. По собранным уже после войны данным, в среднем на одного убитого солдата приходилось от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч выстрелов. Более того, кавалерия сходила со сцены, а развитие бронетехники и авиации сделало их малоуязвимыми даже для самых мощных винтовочных патронов. Справедливости ради, надо сказать, что понимание этого факта пришло к германским военным экспертам ещё в середине 30-х годов, и они начали серьёзные работы над оружием под промежуточный патрон.
При этом резкому росту популярности появившихся в 1943–1944 гг. серийных «штурмгеверов» более всего способствовал подкрадывавшийся к вермахту и всей нацистской Германии известный пушной зверь. Превосходный пулемёт MG 34 был дорог и сложен в производстве, при этом станок к нему тоже был непрост, а для использования только в роли ручного пулемёта он, как и его наследник MG 42, был явно тяжеловат. Создать же удачную самозарядную винтовку у немцев не получилось.
Это привело к активному использованию в вермахте трофейных пулемётов всевозможных образцов – особой популярностью пользовались чешские ZB-26, но не брезговали немцы и французскими «Гочкиссами» и советскими «Дегтяревыми». В итоге к 1943 году стало очевидно, что на «решающей дистанции» пехотного боя – 300 метров и ближе – пехота вермахта по плотности огня начинает уступать как бойцам Красной Армии с ППШ, СВТ-40 и ДПМ, так и американцам с их самозарядками M1 Garand и M1 Carbine, а также автоматической винтовкой Браунинга BAR M1918A2.
Никем не отвергается тот факт, что серьёзные работы в СССР в направлении создания промежуточного патрона и оружия под него начались под влиянием немецких трофеев, захваченных весной-летом 1943 года на Северо-Западном фронте, но далее они шли вполне самостоятельно. Прямое тому доказательство – к 1945 году, когда приснопамятный Хуго Шмайссер ещё сидел в КБ компании «Хенель» и пытался сочинить для вермахта ещё более дешёвый StG 45, в СССР уже имелись прототипы целого семейства оружия под промежуточный патрон – магазинных и самозарядных карабинов, ручных пулемётов и автоматов.
К тому моменту, когда в гости к герру Шмайссеру дошли союзники и попросили поднять руки вверх, в СССР уже имелись подготовленные к войсковым испытаниям автоматы Судаева АС-44, а также их конкуренты от Токарева, Дегтярева и ещё многих конструкторов – обошлись и без Шмайссера в Ижевске.
О том, почему Ижевск не Ковров, а штамповка – не фрезеровка
В 1946 году в СССР шёл уже очередной этап конкурса, в котором, помимо других конструкторов, принимал участие и сержант Калашников. К тому моменту он был сотрудником Научно-исследовательского полигона стрелкового оружия (НИПСВО КА) в подмосковном Щурово, где имел возможность близко познакомиться не только с самыми разными трофейными и полученными по ленд-лизу образцами оружия, но и с опытными отечественными системами, проходившими испытания на полигоне. Кроме того, сотрудники полигона, чрезвычайно опытные и знающие офицеры, также могли делиться опытом с молодым сержантом.
Дальнейшая история в принципе известна – после неудачи в первом туре конкурса 1946 года Калашников получил разрешение участвовать во втором и отправился переделывать свой будущий опытный АК-47 в Ковров, вотчину прославленного Дегтярёва и его школы. Ковров, если посмотреть на карту, находится примерно в 900 километрах от Ижевска, где в это же время «томился в застенках» Хуго Шмайссер.
Разумеется, в каноническую советскую историю о том, как одиночка-самоучка сержант «из ничего» создал отличный автомат, поверить сложно. Естественно, ему помогали – и приданный в Коврове конструктор А.А. Зайцев, и сотрудники полигона. Калашников (а может и Зайцев – сейчас сложно понять) смело заимствовал удачные решения у соперников по конкурсу, в первую очередь, вероятно, у туляка А.А. Булкина. В этом нет ничего предосудительного – более того, в то время любое заимствование, ведущее к успеху, только приветствовалось. В самом деле: вся интеллектуальная собственность в СССР принадлежала народу, читай – государству. Более того, этот процесс по большей части обусловливался не личной инициативой конструктора, а рекомендациями со стороны заказчика.
Так что и в создании АК-47 следа руки лично Шмайссера усмотреть решительно невозможно, даже косвенно: уж очень много различий в компоновке всех его основных узлов со «штурмгевером». Да, в автомате Калашникова много заимствованных решений. Более того, оригинальных, принципиально новых узлов в нём практически нет, – равно как и в немецкой конструкции. Не верите? Сравните устройство StG 44 и, скажем, чешского ручного пулемёта ZB-26, созданного, соответственно, в 1926 году… Весь ключ – именно в технических и инженерных решениях по компоновке и объединению известных конструкций узлов и деталей в единое работающее целое, и тут АК и StG разнятся очень сильно.
Ну и, наконец, третий этап – когда Калашников с уже готовым автоматом приехал в 1947 году в Ижевск налаживать серийное производство. Конструкция АК к этому моменту уже «устаканилась», и всё, чем теоретически мог помочь германский специалист на этом этапе – это наладкой серийного производства с широким применением штамповки. Но и тут тоже вышел конфуз – Ижевский завод оказался не готов выдерживать нужное качество штамповки, термообработки и клёпки ствольных коробок, так что в 1950 году конструкторам «Ижмаша» пришлось создавать для АК новую фрезерованную ствольную коробку. В этом помощь «съевшего собаку» на штамповке Шмайссера им была нужна как той же собаке пятая нога. В итоге Хуго Шмайссер вместе с Карлом Барнитцке и другими своими коллегами ещё какое-то время продолжал без особого толку есть советский хлеб, а потом был с миром отослан на историческую родину.
У кого заимствовал Калашников?
Стоить заметить, что если и говорить о влиянии иностранных конструкторов на творчество Калашникова вообще и его знаменитый автомат в частности, то здесь куда больше оснований вспомнить о другом западном оружейнике – американце Джоне Гаранде. Так, по поводу разработанного в 1944 году совместно с ещё одним сотрудником полигона самозарядным карабином СККП (самозарядный карабин Калашникова и Петрова) в отчётах прямо отмечалось:
«Карабин Калашникова и Петрова конструировался и разрабатывался по типу самозарядной винтовки Гаранда, вследствие чего в карабине Калашникова и Петрова несколько сборок и механизмов по конструктивному оформлению и принципу действия разработано аналогично самозарядной винтовке Гаранда, например: запирание канала ствола, питание, ударно-спусковой механизм, крепление ствольной коробки».
При этом в том же отчёте далее упоминалось, что подобная система запирания уже применялась в советских опытных винтовках, причём, задолго до того, как в СССР получили возможность детально изучить переданные в рамках ленд-лиза американские самозарядки. Это лишний раз показывает, что реальное значение имеет не то, кто именно первым дошёл до того или иного конструкторского решения, а кто сумел применить его наиболее удачно.
Именно свой доработанный вариант системы запирания ствола М.Т. Калашников и сделал основой, вокруг которой выстраивались те или иные решения будущего АК.
Что же касается применённых в АК заимствований, особенно сделанных у коллег по конкурсу, то в этом плане все участники находились в равном положении. Более того, опубликованные ныне документы дают возможность предположить, что как минимум, часть, если не все подобные «внедрения» были даны в виде рекомендаций по доработке офицерами полигона. Так, например, фраза «изменена конструкция спускового механизма (принята схема механизма чехословацкой винтовки ZH-29)» в списке произведённых доработок повторяется дважды – как для образца Калашникова, так и для образца конструктора А.А. Дементьева из ковровского КБ-2. При этом за конструктором оставалось право следовать рекомендациям или игнорировать их, но если у Калашникова перед последним этапом список неучтённых рекомендаций состоял из трёх позиций, то у его ближайшего конкурента Булкина – из пяти, а у оказавшегося на последнем этапе аутсайдером Дементьева – из девяти. Как видно, в этом отношении возможности были равные у всех, а вот желание прислушиваться к советам – нет.
Ну и, наконец, подводя итог теме «от кого чего в АК», нельзя не упомянуть об ещё одном образце, который, хотя и не является донором отдельных конструктивных решений, зато вполне претендует на роль такового концептуально – речь идёт о пистолете-пулемёте А.И. Судаева. Именно при его создании в ходе конкурса 1942 года Алексей Иванович рассчитал работу автоматики таким образом, чтобы система имела избыточный запас энергии. Это позволило его образцу по надёжности обойти всех прочих соперников, включая очень удачный вариант Г.С. Шпагина ППШ-2.
Именно на надёжность автомата сделал свою ставку и Калашников. У его главного конкурента Булкина работа подвижных частей была рассчитана таким образом, чтобы минимизировать удар при откате назад. Это позволило добиться хорошей кучности при автоматической стрельбе из неустойчивых положений, но не оставило запаса на проблемы при загрязнении. Напротив, у образца Калашникова подвижная масса приходила в заднее положение с изрядным запасом энергии. Это отрицательно сказалось на точности/кучности автоматической стрельбы, но положительно – на функционировании автомата при загрязнении.
В итоге, как известно, на последних испытаниях образец Калашникова уложился в нормативы технического задания конкурса по надёжности, а Булкина – по кучности боя при стрельбе коротким очередями с упора. Это не стало следствием чьих-то навязанных решений. Оба конструктора, осознав, что полностью уложиться в заданные параметры невозможно, сами выбрали, какому показателю следует отдать преимущество. Решение Михаила Тимофеевича сделать ставку на надёжность, как и ранее у Алексея Судаева, оказалось правильным выбором. И этот выбор – то, что сделало АК-47 и его потомков одним из символов СССР, Российской Федерации и вообще второй половины XX века – мог сделать лишь он сам.
Достоинства и недостатки
Основным недостатком конструкции была масса, с боекомплектом вес достигал 5,2 кг. Жаловались бойцы на неудобные прицельные приспособления и отсутствие пламегасителя. Из-за последнего аспекта, особенно в темное время суток, вырывающаяся при стрельбе вспышка мгновенно обнаруживала позиции.
В остальном это было отличное, надежное и неприхотливое оружие. При необходимости в поле можно было легко почистить оружие с помощью штатного комплекта инструмента для обслуживания. Для этой цели поставлялись:
- инструменты для откручивания газовой камеры;
- снятия ограждения спускового рычага;
- пенал с ершиком.
Помимо этого, в комплекте шли запасные части из числа наиболее уязвимых, как экстрактор и его пружины.
На всех проверках отмечалась экспертами высокая точность автомата.
В послевоенные годы требования к системе ужесточились, потому переоценка характеристик автомата позволило выявить больше недостатков. Например, ненадежной сочли ствольную коробку, которая выпускалось штамповкой и обладала низкими показателями прочности. Было отмечено, что изначальная конструкция была в значительной степени упрощена, что связано с тяжелой ситуацией на фронтах и необходимостью экономить на всем.
Ведение стрельбы длинными очередями адекватно из этой системы было невозможным, так как добиться эффективного поражения целей не удавалось. Специалисты пришли к выводу, что данный режим ведения боя для МР 44 вообще не нужен, в виду бесполезности.
Отмечается, что все негативные стороны связаны с военной доктриной того времени. Попросту еще не были сформированы оптимальные требования к новому классу вооружения, потому зачастую инженерам приходилось сочетать противоречивые конструктивные решения.
Отсутствие цевья так же негативно сказывалось на удобстве обращения.
