Моонзунд (роман)

Моонзунд (роман)

«Моонзунд» — исторический роман советского писателя Валентина Пикуля, написанный в 1970 году. Впервые издан издательством «Советский писатель», позже неоднократно переиздавался многотысячными тиражами.

Литературовед Т. Г. Струкова относит произведение к жанру «морского романа»:

В. Пикуль чётко отрефлектировал в романе «Моонзунд» различие существования на суше и на море. [1]

Браслет-серьга-перстень.

#1 Ragnit

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

• Наверх

#2 G.*.Simpson

• Город: Барвенково

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)

• Наверх

#3 Parovoz

• Город: Тула

правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)

• Наверх

#4 Александэр

• Город: Масковския мы

• Наверх

#5 Sammler

• Город: GD

[quote name=’Parovoz’ post=’746189′ date=’Oct 2 2008, 20:10 ‘][quote name=’G.*.Simpson’ post=’746040′ date=’Oct 2 2008, 17:51 ‘]правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)[/quote]

Это шутка юмора?
[/quote]

Это шутка Валентина Пикуля в романе “Баязет”, где он написал про медаль “За оборону Баязета”, которой якобы награждали в 1877 году.

• Наверх

#6 afrikakorps

• Город: Москва

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

“Погибаю, но не сдаюсь”, “За героическую защиту Баязета”.

Красиво звучит, но подтверждения Пикулю в реальности нигде не нашел. (((

Имхо, вольное дополнение автора))

• Наверх

#7 Славян

• Город: Москва

В Русском флоте традиционно перстни один из символов принадлежности офицера к кают-компании крупных кораблей , пожалуй самый известный перстень “Пересвета” который имели право носить все те кто служил на нем офицером. Хотя такие неуставные кают компанейские знаки были не только перстнями – на линкоре “Императрица Мария” – знак на кортик или саблю, на Минной дивизии балтфлота – браслет.

Сообщение отредактировал -=Славян=-: 13 October 2008 – 12:42

• Наверх

#8 Bludoum

• Город: Петербург

серьгу, как слышал, при пересечении экватора моряки вешали.

• Наверх

#9 Ragnit

[quote name=’-=Славян=-‘ post=’748655’ date=’Oct 5 2008, 11:49 ‘]Вот такая инфа попадалась в сети :
[quote]В Руссоком флоте традиционно перстни один из символов принадлежности офицера к кают-компании крупных кораблей , пожалуй самый известный перстень “Пересвета” который имели право носить все те кто служил на нем офицером. Хотя такие неуставные кают компанейские знаки были не только перстнями – на линкоре “Императрица Мария” – знак на кортик или саблю, на Минной дивизии балтфлота – браслет.[/quote]

Так же в книге Черкашин – Судеб морских таинственная связь немного о перстнях есть .
[/quote]

А можно в эл. виде увидеть образцы этих реликвий? Перстни,браслеты.

• Наверх

#10 Parovoz

• Город: Тула

Поизведения Пикуля очень часто грешат грубейшими историческими ошибками. Писателем покойный Валентин Саввич был, конечно, хорошим и тему двигал правильную, патриотическую. Вот только эпоху, о которой писал, представлял слабо, поэтому некоторые подробности дореволюционного флотского быта, недолго думая, дорисовывал сам. Вот и получались забавные фрагменты вроде:

” — Стой, — заорал он Семенчуку. — Чего руки в карманы сунул? Давай бляшку с номером. Я тебя научу, как держать руки надо!
С «бархатной» стороны Артеньев перешел на «суконную»:
— Господин вице-адмирал, это мой матрос, мы с «Новика», только что с позиций Моонзунда, приехали с хронометрами.
— А, — сказал Вирен, — с эсминцев? Разболтались вы там, вдали от дисциплины флотской. Я вас проучу. Что за ботинки?
Ботинки на ногах Артеньева, правда, были не форменные.
— Казенные жмут, — сказал он. — Извините.
— Казенные уже и жать стали? Может, и мундир вам мешает? Сейчас же отведите своего разгильдяя на гарнизонную гауптвахту, а затем сами ступайте на офицерскую — арестуйтесь!
Жеребец тронулся дальше, и Господская вмиг стала пустой, будто вымерла. Одиноко маячили офицеры, заранее становясь во фронт. Дамы — при виде Вирена — спешили переждать его проезд в подворотне, чтобы не нарваться на оскорбление. “

(В. Пикуль. Моонзунд.)

Это, граждане, полный вперед. В одном абзаце пять грубейших ошибок.
1. Матрос “руки в карманы” на улице Кронштадта, в присутствии офицеров. Создается впечатление, что в Императорском флоте дисциплины не было вообще.
2. “Господин вице-адмирал”. Вплоть до выхода в марте 1917 года пресловутого “Приказа №1” чины III – V классов (в числе их и вице-адмиралы) титуловались не иначе как “ваше превосходительство”.
3. “Разболтались вы там, вдали от дисциплины флотской. Я вас проучу”. Вдумайтесь. Начальник в присутствии матроса оскорбил словом даже не одного офицера, а всех офицеров нескольких кораблей. В Империи за подобные слова оскорбленные офицеры имели полное право потребовать от начальника извинений, подать прошение об оскорблении министру или на Высочайшее имя, а офицер, оскорбленный лично, вызвал бы адмирала на дуэль. Отказаться никак невозможно, потому как и тот и другой – дворяне, а честь – это и есть отличие дворянина ото всех прочих. Известен случай, когда не кто-нибудь, а Великий Князь Николай Николаевич Младший просил у всех офицеров полка Кирасир Его Величества прощения за то, что в горячке во время маневров прикрикнул на замешкавшихся кирасир “живо, живо, желтяки. “, сдобрив для ясности свою речь оскорбительным словцом.
4. Казенные ботинки. Все бы ничего, да вот только до 1917 года офицеры всех родов оружия казенной обуви не носили. Все офицерское обмундирование и снаряжение строилось на заказ, за собственный счет, посему никаких “не форменных” ботинок не было и надобности в них – тоже. И вообще, кстати уж сказать, ботинок как таковых морские офицеры не носили вовсе, а носили в большинстве случаев короткие сапоги с резинками, без шнуровки.
5. Дамы в подворотне, боящиеся нарваться на оскорбление – господа, извините, это не бардак, а Российская империя. За оскорбление дам – а дамы в Кронштадте, между прочим, родственницы тех же морских офицеров – любому человеку пришлось бы ответить. Простолюдину и матросу – судом, офицеру – дуэлью и судом чести либо военным судом.
Общеизвестно, что адмирал Вирен был суровым командиром и спуску подчиненным не давал, вот только суровость его в изложении автора как-то очень напоминает не флотского офицера, а скорее повадки советского директора. Вероятно, чтобы читателю понятнее было.

Поэтому какой смысл обсуждать то, чего вообще не было?

Отзывы на книгу « Баязет. Том 1. Исторические миниатюры »

Ранее я смотрела несколько сериалов, созданных по произведениям Пикуля. Мне нравилось, но после первых двух серий становилось скучно и неинтересно. Начиная читать этот роман (первый из прочитанных мной у этого автора), побаивалась, что произведение тоже быстро надоест, но нет – оно великолепно. Я ходила с этой книгой везде и все спрашивали меня про что я читаю. После ответа: “Читаю исторический роман про войну”, в ответ я слышала: “Я не люблю про войну, это неинтересно”. Абсолютно не согласна с таким мнением, исторический роман, а уж тем более от Валентина Пикуля – потрясающий. Да и вовсе не про войну это произведение, оно о людях, жертвующих собой ради страны, а главное ради чести офицера и совести простого человека. Оно о разных судьбах людей, так нелепо, порой, прерванных войной. Оно о нравах востока и военного времени, оно о том, как мало нужно человеку для счастья. Читая, я так и не полюбила ни одного героя, но так близки мне были они все. Конечно, автор пишет великолепно. Начинаешь читать как-то тяжеловато, но быстро вчитываешься и потом страницы летят молниеносно. Поверьте, Валентин Пикуль вызовет в вас чувство стыда за то, что вы просто читатель, а не участник тех страшных событий, той страшной войны

Наплюем судьбе в ее длинную противную бороду.

То ли в школе мы Баязетское сидение не изучали вообще, то ли изучение это было крайне быстрое, но книгу в руки я брала, зная об этом эпизоде русско-турецкой войны 1877—1878 года только то, что он был. Собственно, даже само мое представление о крепости было в корне не верным – воображение рисовало неприступные стены, окруженные рвом, и крепость с толстыми стенами, построенную с восточным изяществом. Эдакий турецкий вариант средневекового замка. А на деле выглядело это так:

Два тесных захламленных двора, окруженные зданиями, и один – третий двор, окружающий редут, – все это опоясано каменной стеной, опутано узкими переходами, снабжено люками и подземельями, – вот что такое Баязет!

Помимо этого, мне бы в голову не пришло, что блокада города произошла из-за глупости командира ее гарнизона и общей разболтанности войск в этом регионе. И уж тем более я никогда бы не подумала, что крепость чуть не была сдана (уже белые флаги вывесили) из-за трусости некоторых офицеров. Не знаю, были ли господа Пацевич и Нахичеванский действительно такими, какими их нарисовал Пикуль, но за голову хвататься хотелось во время чтения от их полководческой “мудрости”. Тем большим уважением проникаешься к защитникам крепости и их нечеловеческой храбрости и упорству, с которым они держали оборону!

Пользу, которую приносят исторические романы, наверное, невозможно переоценить. Сухая строчка школьного/университетского учебника сообщит нам лишь то, что «на кавказском фронте были заняты крепости Баязет и Ардаган и гарнизоны удерживали оборону, не позволяя туркам пройти в тыл русской армии». Научная монография о русско-турецкой войне 1877-78 гг., несомненно, поведает гораздо больше, но без соответствующей подготовки утомление от процесса превысит удовольствие от познания.
Исторический же роман на скаку подхватывает читателя и стремглав несется по соответствующей эпохе. Кое-как устроившись в седле, читатель видит место событий и героев собственными глазами, а вцепившись в научный арсенал автора, как в плащ наездника, потихоньку, но накрепко усваивает сопромат.

Как это было
На мой взгляд, в романе нет ни одного положительного (без оговорок) персонажа… разве что барон Клюгенау. Остальные срослись со своими недостатками и пороками накрепко и уже неотделимы от них. Но не хочется осуждать этих несчастных людей, потому что Судьба дала им испытание, которое по силам не каждому. И Бог с ними, с пороками, пороки остались в прошлом, исповедоваться было до и придется после. А сегодня надо просто – выжить. На войне прощаются слабости, но только не трусость. И если ты струсил – покаяться вряд ли успеешь.
И все было, и всякое было. И не мечтали, может, героями-то быть, а пришлось. И такое было, что и драться охота, врага бить – охота! Да нечем.

Итого – 182 выстрела, не больше, может сделать он в эту войну. Генералы все сосчитали – не сто и не двести, а вот именно 182: «Вишь ты, Ванюха, генералы-то какие у нас точные, тютелька в тютельку!» А только вот интересно бы знать Ванюхе: отчего это иной патрон в ружье не зарядить? Даже с дула совать пробовали – нет, не лезет, проклятый.
– Ваше благородие! Опять не лезет…
Некрасов берет патрон, швыряет его в канаву:
– Сволочи! Опять не тот калибр…

Страшно, братцы, страшно.

И тупость чиновничества, твердолобость, сребролюбие его – всё это было.

– Прикажите немедленно начислить деньги гарнизону крепости Баязет. Я прямо с позиций, ждать в очереди не могу.
– А вы, голубчик, сколько даете процентов?
Такой патриархальной бесцеремонности поручик никак не ожидал:
– Не разумею: какие проценты?
Желторотых всегда надо учить, так повелось еще при царе Горохе, и управляющий выговорил поручику уже тоном строгого наставника.
– Молодой человек, – сказал он, – мне обычно платят по восьми процентов с общей суммы. Но вы, казаки, – мужичье ведь упрямое: с вас я беру меньше. Однако ниже пяти процентов брать все-таки не намерен…
– Восемь? – Андрей даже покачнулся, рука сама потянулась к эфесу.

Страшно, страшно, господа.

Скрытый страх обостряет чувство юмора. И ты смеешься вместе с ними, и плачешь за них, когда им уже нельзя. Подвиг – это не только красиво и благородно. Это еще и неприглядно, мучительно, больно, противоестественно. И вечная память совершающим этот подвиг вопреки здравому инстинкту самосохранения, но согласно со всеми неписанными законами войны.

После
А после – снова всё во власти человека и его страстей. И всё содеянное – на его совести. Время стирает память, умаляет значение, сокращает до одной строки в учебнике или

среди старых картонок и шляпных перьев вдруг – две медали с такой скромной надписью: «За героическую защиту Баязета в 1877 г.

Единственно что: отступление в пользу революционного движения – лично мне показалось лишним, выбивающимся из общей картины. Но понятное дело, время было такое: видимо, хоть один герой, да должен был пострадать от царизма за вольнодумство. В целом произведение ёмкое, сильное, неразрывное, скрученное в тугую пружину и бьет наотмашь – уничтожает в читателе чувство жалости к себе, побуждая к пониманию, к состраданию. Небольшой временной промежуток, небольшая крепость – всё это несопоставимо с количеством пережитой боли.

Цитаты из книги « Баязет. Том 1. Исторические миниатюры »

ОБОРОНА БАЯЗЕТА ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ

Всем поклонникам Клио, Валентина Пикуля и телевизионного сериала “Баязет”, рекомендую прочесть статью Рудольфа Николаевича Иванова “Оборона Баязета: правда и вымысел” в “Независимом военном обозрении” от 5 декабря 2003 г.

Город с цитаделью, возведенной еще в XIV веке султаном Баязитом на месте древнего армянского города Пакован, расположен в северо-восточном углу Турции. Сама цитадель Баязет — это, скорее, замок, чем крепость, но расположенный на горе с такими трудными подступами, что три-четыре пехотных батальона с несколькими орудиями могут выдержать длительную осаду. Важными условиями для успешной обороны являлись наличие запасов провианта, воды, боеприпасов и, конечно, отсутствие у противника сильной артиллерии.

В фильме показан расчетливый, двуличный, явно симпатизирующий туркам подполковник Исмаил-Хан, находившийся в крепости с первых дней существования гарнизона. На самом же деле этот 58-летний офицер, отец 9 детей, почти всю свою долгую службу находившийся в подчинении главнокомандующего Кавказской армией и имевший шестнадцатилетний стаж службы в чине полковника, был отважным и честнейшим офицером.

О личности сына Шамиля Кази-Магомеда. Страстью к глумлению над пленными его наградил Валентин Пикуль. Но авторы фильма сильно перестарались, сделав из него отпетого негодяя. Ни в одном из официальных и мемуарных документов, где упоминается его имя, нет повода к этому. Известно, что в семье Шамиля как и в имамате культивировалось уважение к пленным гяурам.
Кази Магомед родился в 1833 году. В 6 лет во время штурма Ахульго он был ранен солдатским штыком в ногу. Обида осталась на всю жизнь. С юных лет он участвовал в боях, а затем и руководил войсками. В 1847 году Кази-Магомед был утвержден наследником имама Шамиля в случае его гибели. 26 августа 1866 года, уже находясь вместе с отцом в Калуге, Шамиль, он и младший брат Магомед-Шафи, будущий генерал русской армии, приняли присягу на верность Царю и Отечеству. После смерти Шамиля в 1871 году в Медине Кази-Магомед не вернулся в Россию и поступил на службу в турецкую армию. Под Баязетом Кази-Магомед пребывал в чине генерал-лейтенанта Его Величества Султана Свиты. Это соответствует генерал-адъютанту Российской Армии. В фильме же он изображен в какой-то черкеске без погон и поведением напоминает чеченского боевика. Разумеется, Кази-Магомед — не только противник, но и изменник, нарушивший принятую присягу. Но совершенно бездоказательно он наделен в фильме качествами хищного зверя.

В заключительных кадрах фильма зрителям сообщается, что семеро героев “Баязета” получили ордена Св. Георгия I степени, и один — II степени. (Им почему-то оказался отважный врач!) Это серьезный “прокол” авторов фильма.
За всю историю существования ордена Святого Георгия (с 1769 до 1917 года), у которого всегда было 4 степени, первую степень получили всего-навсего 25 человек, 5 из которых — иностранцы. Во время упомянутой Русско-турецкой войны орденом Св. Георгия I степени были награждены двое крупных военачальников: генерал-фельдмаршал Великий князь Николай Николаевич (за разгром Анатолийской армии на Балканах и овладение Плевной) и главнокомандующий Кавказской армией генерал-фельдмаршал Великий князь Михаил Николаевич (за разгром Анатолийской армии при Аладжирских высотах недалеко от Баязета).
Среди офицеров цитадели и тех, кто участвовал в снятии блокады с Баязета, самые высокие награды получил полковник Исмаил-Хан Нахичеванский. Высочайшим приказом от 19 декабря 1877 года “за боевые отличия” он был награжден чином генерал-майора, а 31 декабря 1877 года “за примерную храбрость и распорядительность, оказанные во время блокады Баязета в июне 1877 года” удостоен ордена “Святого Великомученика и Победоносца Георгия IV степени”.
Высочайшим приказом от 18 декабря 1877 года другими орденами из числа освободителей и осажденных награждены еще 8 офицеров. Фамилии коменданта крепости в списке награжденных не оказалось. В высочайшем приказе и тоже от 18 декабря 1877 года “за отличие в делах против турок” капитану Тифлисского местного полка Федору Эдуардовичу Штоквичу присвоен досрочно чин майора. Такая скудость в наградах имеет одну, но вескую причину — пусть ненадолго, но над крепостью был поднят белый флаг.

Юнга навсегда

Пикули родом из украинского села Кагарлык, что под Белой Церковью. Предки писателя были крепостными, позже землепашцами. После революции отец был призван во флот и ходил на миноносце на Балтике. Демобилизовавшись, остался в Ленинграде, где и познакомился с Марией Карениной. Будущие супруги работали на обувной фабрике «Скороход». В 1926 году они поженились, а через два года родился Валентин.

В 1939 году семья переехала в город Молотовск (ныне Северодвинск), где отец работал на судоверфи. Море рано позвало будущего писателя. Мальчик ходил в кружок «Юный моряк», где с увлечением знакомился с устройством кораблей и прочими премудростями.

Окончив пятый класс, Валентин поехал на каникулы к бабушке, а оказался в умирающем блокадном Ленинграде. В дом на Международном проспекте, где жила семья, попала бомба. Квартира Пикулей буквально повисла в воздухе. Они уцелели. Это было его первое чудесное спасение.

Второе случилось весной 1942 года, когда Валентин с матерью переправлялся по тонкому льду Ладожского озера на Большую землю. Машина, которая ехала перед ними, ушла под воду, а им повезло вернуться домой.

Узнав, что на Соловецких островах открывается школа юнг, Валентин загорелся: «Вот настоящее дело!» В 14 лет он принял присягу и с увлечением погрузился в морские науки. После выпуска Пикуль попал на эсминец «Грозный». Шестнадцатилетний Валентин нес боевую вахту наравне со взрослыми.

В мороз и ветер, под градом вражеских бомб и торпед, «Грозный» отконвоировал 800 судов, сбил 6 самолетов и однажды ушел под ледяную воду к западу от Новой земли. Так что в романах «Океанский патруль» и «Реквием каравану PQ17» Пикуль писал и о себе. «Ни один учебник никогда не дал бы мне столько знаний жизни, людей, как тот суровый опыт, что я получил в годы войны», — признавался писатель.

Он мечтал быть морским офицером, но вуз не окончил, так навсегда оставшись юнгой. Валентин Пикуль всему научился сам, на своем примере доказав, как много можно достичь самообразованием. Эрудиции человека с образованием пять классов могли позавидовать профессиональные историки.

Писатель-маринист Владимир Шигин, заинтересовавшись историей, рассказанной в романе «Моонзунд», написал свою повесть «Анна — королева разведки».

Ещё курсантом военно-морского училища я прочитал роман Валентина Пикуля «Моонзунд». Помню, как поразила меня история русской разведчицы из этого романа. …Роман есть роман, и что в нем правда, а что авторский вымысел, я, как и все другие читатели, не знал. Безусловным вымыслом автора, к примеру, была любовная линия книги — роман русской разведчицы и главного героя — офицера Балтийского флота. Но что было в реальности? Существовала ли на самом деле реальная разведчица, и если существовала, то как её тогда звали? Что на самом деле совершила она в своей жизни? [2]

Владимир Шигин считает, что Валентин Пикуль основывался на реальных событиях и «широко использовал германоязычные источники, включая мемуары руководителей кайзеровской и австро-венгерской спецслужб Вальтера Николаи и Макса Ронге [en] ».

Среди профессиональных историков чрезмерно вольное обращение В.С. Пикуля с фактами часто вызывало негодование (в 2000-е годы появился шуточный термин “пикуляризация истории” в значении “беллетризация”).

Наиболее очевидные ошибки и фантазии автора в романе “Моонзунд” были рассмотрены Л.И. Амирхановым в статье “Мифы и правда о “Моонзунде”” в сборнике “Гангут” (№58 / 2010 г. – с. 133-143).

Браслет-серьга-перстень.

#1 Ragnit

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

• Наверх

#2 G.*.Simpson

• Город: Барвенково

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)

• Наверх

#3 Parovoz

• Город: Тула

правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)

• Наверх

#4 Александэр

• Город: Масковския мы

• Наверх

#5 Sammler

• Город: GD

[quote name=’Parovoz’ post=’746189′ date=’Oct 2 2008, 20:10 ‘][quote name=’G.*.Simpson’ post=’746040′ date=’Oct 2 2008, 17:51 ‘]правда наверное.
Еще у Пикуля в романе “Баязет” есть медаль “За оборону Баязета” (с картинкой)[/quote]

Это шутка юмора?
[/quote]

Это шутка Валентина Пикуля в романе “Баязет”, где он написал про медаль “За оборону Баязета”, которой якобы награждали в 1877 году.

• Наверх

#6 afrikakorps

• Город: Москва

Здравствуйте ,господа!
Я тут человек новый и поэтому прошу помощи знатоков. В “морских” романах В. Пикуля, в частности “Крейсера” и “Три возраста Окини-сан” говорилось об особом украшении русских морских офицеров: дескать,
минные офицеры – золотой браслет “Умираю,но не сдаюсь”
с крейсеров – перстень (названия корабля)
ЭБР – особая серьга (жемчуг)

Правда ли это? И если так,то можно взглянуть на сей тип украшения?

“Погибаю, но не сдаюсь”, “За героическую защиту Баязета”.

Красиво звучит, но подтверждения Пикулю в реальности нигде не нашел. (((

Имхо, вольное дополнение автора))

• Наверх

#7 Славян

• Город: Москва

В Русском флоте традиционно перстни один из символов принадлежности офицера к кают-компании крупных кораблей , пожалуй самый известный перстень “Пересвета” который имели право носить все те кто служил на нем офицером. Хотя такие неуставные кают компанейские знаки были не только перстнями – на линкоре “Императрица Мария” – знак на кортик или саблю, на Минной дивизии балтфлота – браслет.

Сообщение отредактировал -=Славян=-: 13 October 2008 – 12:42

• Наверх

#8 Bludoum

• Город: Петербург

серьгу, как слышал, при пересечении экватора моряки вешали.

• Наверх

#9 Ragnit

[quote name=’-=Славян=-‘ post=’748655’ date=’Oct 5 2008, 11:49 ‘]Вот такая инфа попадалась в сети :
[quote]В Руссоком флоте традиционно перстни один из символов принадлежности офицера к кают-компании крупных кораблей , пожалуй самый известный перстень “Пересвета” который имели право носить все те кто служил на нем офицером. Хотя такие неуставные кают компанейские знаки были не только перстнями – на линкоре “Императрица Мария” – знак на кортик или саблю, на Минной дивизии балтфлота – браслет.[/quote]

Так же в книге Черкашин – Судеб морских таинственная связь немного о перстнях есть .
[/quote]

А можно в эл. виде увидеть образцы этих реликвий? Перстни,браслеты.

• Наверх

#10 Parovoz

• Город: Тула

Поизведения Пикуля очень часто грешат грубейшими историческими ошибками. Писателем покойный Валентин Саввич был, конечно, хорошим и тему двигал правильную, патриотическую. Вот только эпоху, о которой писал, представлял слабо, поэтому некоторые подробности дореволюционного флотского быта, недолго думая, дорисовывал сам. Вот и получались забавные фрагменты вроде:

” — Стой, — заорал он Семенчуку. — Чего руки в карманы сунул? Давай бляшку с номером. Я тебя научу, как держать руки надо!
С «бархатной» стороны Артеньев перешел на «суконную»:
— Господин вице-адмирал, это мой матрос, мы с «Новика», только что с позиций Моонзунда, приехали с хронометрами.
— А, — сказал Вирен, — с эсминцев? Разболтались вы там, вдали от дисциплины флотской. Я вас проучу. Что за ботинки?
Ботинки на ногах Артеньева, правда, были не форменные.
— Казенные жмут, — сказал он. — Извините.
— Казенные уже и жать стали? Может, и мундир вам мешает? Сейчас же отведите своего разгильдяя на гарнизонную гауптвахту, а затем сами ступайте на офицерскую — арестуйтесь!
Жеребец тронулся дальше, и Господская вмиг стала пустой, будто вымерла. Одиноко маячили офицеры, заранее становясь во фронт. Дамы — при виде Вирена — спешили переждать его проезд в подворотне, чтобы не нарваться на оскорбление. “

(В. Пикуль. Моонзунд.)

Это, граждане, полный вперед. В одном абзаце пять грубейших ошибок.
1. Матрос “руки в карманы” на улице Кронштадта, в присутствии офицеров. Создается впечатление, что в Императорском флоте дисциплины не было вообще.
2. “Господин вице-адмирал”. Вплоть до выхода в марте 1917 года пресловутого “Приказа №1” чины III – V классов (в числе их и вице-адмиралы) титуловались не иначе как “ваше превосходительство”.
3. “Разболтались вы там, вдали от дисциплины флотской. Я вас проучу”. Вдумайтесь. Начальник в присутствии матроса оскорбил словом даже не одного офицера, а всех офицеров нескольких кораблей. В Империи за подобные слова оскорбленные офицеры имели полное право потребовать от начальника извинений, подать прошение об оскорблении министру или на Высочайшее имя, а офицер, оскорбленный лично, вызвал бы адмирала на дуэль. Отказаться никак невозможно, потому как и тот и другой – дворяне, а честь – это и есть отличие дворянина ото всех прочих. Известен случай, когда не кто-нибудь, а Великий Князь Николай Николаевич Младший просил у всех офицеров полка Кирасир Его Величества прощения за то, что в горячке во время маневров прикрикнул на замешкавшихся кирасир “живо, живо, желтяки. “, сдобрив для ясности свою речь оскорбительным словцом.
4. Казенные ботинки. Все бы ничего, да вот только до 1917 года офицеры всех родов оружия казенной обуви не носили. Все офицерское обмундирование и снаряжение строилось на заказ, за собственный счет, посему никаких “не форменных” ботинок не было и надобности в них – тоже. И вообще, кстати уж сказать, ботинок как таковых морские офицеры не носили вовсе, а носили в большинстве случаев короткие сапоги с резинками, без шнуровки.
5. Дамы в подворотне, боящиеся нарваться на оскорбление – господа, извините, это не бардак, а Российская империя. За оскорбление дам – а дамы в Кронштадте, между прочим, родственницы тех же морских офицеров – любому человеку пришлось бы ответить. Простолюдину и матросу – судом, офицеру – дуэлью и судом чести либо военным судом.
Общеизвестно, что адмирал Вирен был суровым командиром и спуску подчиненным не давал, вот только суровость его в изложении автора как-то очень напоминает не флотского офицера, а скорее повадки советского директора. Вероятно, чтобы читателю понятнее было.

Поэтому какой смысл обсуждать то, чего вообще не было?

Отзывы на книгу « Баязет. Том 1. Исторические миниатюры »

Ранее я смотрела несколько сериалов, созданных по произведениям Пикуля. Мне нравилось, но после первых двух серий становилось скучно и неинтересно. Начиная читать этот роман (первый из прочитанных мной у этого автора), побаивалась, что произведение тоже быстро надоест, но нет – оно великолепно. Я ходила с этой книгой везде и все спрашивали меня про что я читаю. После ответа: “Читаю исторический роман про войну”, в ответ я слышала: “Я не люблю про войну, это неинтересно”. Абсолютно не согласна с таким мнением, исторический роман, а уж тем более от Валентина Пикуля – потрясающий. Да и вовсе не про войну это произведение, оно о людях, жертвующих собой ради страны, а главное ради чести офицера и совести простого человека. Оно о разных судьбах людей, так нелепо, порой, прерванных войной. Оно о нравах востока и военного времени, оно о том, как мало нужно человеку для счастья. Читая, я так и не полюбила ни одного героя, но так близки мне были они все. Конечно, автор пишет великолепно. Начинаешь читать как-то тяжеловато, но быстро вчитываешься и потом страницы летят молниеносно. Поверьте, Валентин Пикуль вызовет в вас чувство стыда за то, что вы просто читатель, а не участник тех страшных событий, той страшной войны

Наплюем судьбе в ее длинную противную бороду.

То ли в школе мы Баязетское сидение не изучали вообще, то ли изучение это было крайне быстрое, но книгу в руки я брала, зная об этом эпизоде русско-турецкой войны 1877—1878 года только то, что он был. Собственно, даже само мое представление о крепости было в корне не верным – воображение рисовало неприступные стены, окруженные рвом, и крепость с толстыми стенами, построенную с восточным изяществом. Эдакий турецкий вариант средневекового замка. А на деле выглядело это так:

Два тесных захламленных двора, окруженные зданиями, и один – третий двор, окружающий редут, – все это опоясано каменной стеной, опутано узкими переходами, снабжено люками и подземельями, – вот что такое Баязет!

Помимо этого, мне бы в голову не пришло, что блокада города произошла из-за глупости командира ее гарнизона и общей разболтанности войск в этом регионе. И уж тем более я никогда бы не подумала, что крепость чуть не была сдана (уже белые флаги вывесили) из-за трусости некоторых офицеров. Не знаю, были ли господа Пацевич и Нахичеванский действительно такими, какими их нарисовал Пикуль, но за голову хвататься хотелось во время чтения от их полководческой “мудрости”. Тем большим уважением проникаешься к защитникам крепости и их нечеловеческой храбрости и упорству, с которым они держали оборону!

Пользу, которую приносят исторические романы, наверное, невозможно переоценить. Сухая строчка школьного/университетского учебника сообщит нам лишь то, что «на кавказском фронте были заняты крепости Баязет и Ардаган и гарнизоны удерживали оборону, не позволяя туркам пройти в тыл русской армии». Научная монография о русско-турецкой войне 1877-78 гг., несомненно, поведает гораздо больше, но без соответствующей подготовки утомление от процесса превысит удовольствие от познания.
Исторический же роман на скаку подхватывает читателя и стремглав несется по соответствующей эпохе. Кое-как устроившись в седле, читатель видит место событий и героев собственными глазами, а вцепившись в научный арсенал автора, как в плащ наездника, потихоньку, но накрепко усваивает сопромат.

Как это было
На мой взгляд, в романе нет ни одного положительного (без оговорок) персонажа… разве что барон Клюгенау. Остальные срослись со своими недостатками и пороками накрепко и уже неотделимы от них. Но не хочется осуждать этих несчастных людей, потому что Судьба дала им испытание, которое по силам не каждому. И Бог с ними, с пороками, пороки остались в прошлом, исповедоваться было до и придется после. А сегодня надо просто – выжить. На войне прощаются слабости, но только не трусость. И если ты струсил – покаяться вряд ли успеешь.
И все было, и всякое было. И не мечтали, может, героями-то быть, а пришлось. И такое было, что и драться охота, врага бить – охота! Да нечем.

Итого – 182 выстрела, не больше, может сделать он в эту войну. Генералы все сосчитали – не сто и не двести, а вот именно 182: «Вишь ты, Ванюха, генералы-то какие у нас точные, тютелька в тютельку!» А только вот интересно бы знать Ванюхе: отчего это иной патрон в ружье не зарядить? Даже с дула совать пробовали – нет, не лезет, проклятый.
– Ваше благородие! Опять не лезет…
Некрасов берет патрон, швыряет его в канаву:
– Сволочи! Опять не тот калибр…

Страшно, братцы, страшно.

И тупость чиновничества, твердолобость, сребролюбие его – всё это было.

– Прикажите немедленно начислить деньги гарнизону крепости Баязет. Я прямо с позиций, ждать в очереди не могу.
– А вы, голубчик, сколько даете процентов?
Такой патриархальной бесцеремонности поручик никак не ожидал:
– Не разумею: какие проценты?
Желторотых всегда надо учить, так повелось еще при царе Горохе, и управляющий выговорил поручику уже тоном строгого наставника.
– Молодой человек, – сказал он, – мне обычно платят по восьми процентов с общей суммы. Но вы, казаки, – мужичье ведь упрямое: с вас я беру меньше. Однако ниже пяти процентов брать все-таки не намерен…
– Восемь? – Андрей даже покачнулся, рука сама потянулась к эфесу.

Страшно, страшно, господа.

Скрытый страх обостряет чувство юмора. И ты смеешься вместе с ними, и плачешь за них, когда им уже нельзя. Подвиг – это не только красиво и благородно. Это еще и неприглядно, мучительно, больно, противоестественно. И вечная память совершающим этот подвиг вопреки здравому инстинкту самосохранения, но согласно со всеми неписанными законами войны.

После
А после – снова всё во власти человека и его страстей. И всё содеянное – на его совести. Время стирает память, умаляет значение, сокращает до одной строки в учебнике или

среди старых картонок и шляпных перьев вдруг – две медали с такой скромной надписью: «За героическую защиту Баязета в 1877 г.

Единственно что: отступление в пользу революционного движения – лично мне показалось лишним, выбивающимся из общей картины. Но понятное дело, время было такое: видимо, хоть один герой, да должен был пострадать от царизма за вольнодумство. В целом произведение ёмкое, сильное, неразрывное, скрученное в тугую пружину и бьет наотмашь – уничтожает в читателе чувство жалости к себе, побуждая к пониманию, к состраданию. Небольшой временной промежуток, небольшая крепость – всё это несопоставимо с количеством пережитой боли.

Писатель-маринист Владимир Шигин, заинтересовавшись историей, рассказанной в романе «Моонзунд», написал свою повесть «Анна — королева разведки».

Ещё курсантом военно-морского училища я прочитал роман Валентина Пикуля «Моонзунд». Помню, как поразила меня история русской разведчицы из этого романа. …Роман есть роман, и что в нем правда, а что авторский вымысел, я, как и все другие читатели, не знал. Безусловным вымыслом автора, к примеру, была любовная линия книги — роман русской разведчицы и главного героя — офицера Балтийского флота. Но что было в реальности? Существовала ли на самом деле реальная разведчица, и если существовала, то как её тогда звали? Что на самом деле совершила она в своей жизни? [2]

Владимир Шигин считает, что Валентин Пикуль основывался на реальных событиях и «широко использовал германоязычные источники, включая мемуары руководителей кайзеровской и австро-венгерской спецслужб Вальтера Николаи и Макса Ронге [en] ».

Среди профессиональных историков чрезмерно вольное обращение В.С. Пикуля с фактами часто вызывало негодование (в 2000-е годы появился шуточный термин “пикуляризация истории” в значении “беллетризация”).

Наиболее очевидные ошибки и фантазии автора в романе “Моонзунд” были рассмотрены Л.И. Амирхановым в статье “Мифы и правда о “Моонзунде”” в сборнике “Гангут” (№58 / 2010 г. – с. 133-143).